Степанида

     И показала. Разговор этот и показ я вспомнила, когда мне уже за 50 было, Петьке моему к 30 шло. Он уже своё отлетал, из лётчиков вернулся в ту самую квартиру, где этот разговор был. Вспомнила же я это, прочитав у Антония Суражского о Наталии, женщине, что вместо жены офицера смерть от красных приняла, ей назвалась. Жизнь спасла офицерской жене и двум её детям. Теперь несколько семей во Франции и Англии поминают и почитают эту Наталию. Без её решения пойти на смерть просто не было бы этих семей. А я это к чему? У них Наталия, а у нас в семье Степанида. Только Наталию до сих пор в семьях чтут, а я о своей прабабушке Степаниде через этот Петькин вопрос узнала. Молиться же о ней только теперь стала, когда к вере пришла и Антония Суражского прочитала.
     Случалось бывать мне в музее масла и сыра в г. Кургане. Много там всяких приспособлений, чтоб масло делать-взбивать по-крестьянски то же.
     Так вот, бабушка моя Анюта в 2 года сиротой осталась, а младшая была. Сёстры уж невестились. Когда Анна подросла, смогли её в церковно-приходскую школу определить, 2 класса закончила. Очень грамотной считалась, тихая да работящая. Рано просватали её из села Никольского, что у переправы на Дону, в тихую даль, почти хутор, в деревню Ягодная (теперь её уже сравняли, нет её). Просватали за кузнеца, она ему под стать была - такая же высокая. Трое детей народилось, моя мама последняя. Полтора года ей было, когда застудился кузнец и умер. Мама моя в 27 году родилась. Теперь считай, в каком году случилось, о чём говорю.
     Осталась бабушка одна с тремя детьми. Дом, сад большой, огород, надел земли, конь, корова, телок ,овечки, курочки - всё на ней. Одна управлялась и на пашне, и по дому. Свекровь заходила, Степанида её звали. Строгая была, поможет быстро что, и к себе, свой дом полон забот, там сыновья с семьями.
     Год прошёл, другой. Моя баба Анюта в вере стойкая была, до самого конца, терпеливая и стойкая. Коллективизация началась, у батюшки в храме о ней спрашивали, он сказал: "Это от беса, в колхоз не вступайте". Бабушка в колхоз не пошла, единоличкой осталась. Вдова с тремя детьми.
     Как то утром, в феврале, как раз завтракать собрались, ребята за стол сели, бабушка у печки стояла. Ввалились в избу активисты, с ними и деверь, брат мужа. Говорят, раз не идёшь в колхоз, раскулачиваем. Она обмерла, слова вымолвить не может. Как стояла у загнётка, руки скрестив, так и осталась. Забрали всё, что могли: скотину свели, с избы всё, даже чашки-ложки что перед детьми были. Ушли, она оправиться не может, стоит, где стояла. Вернулся деверь, раз говорит коня нет и хомут не к чему (в сенцах его недоглядели). Унёс.
     Кое-как до лета перебились. Бабушка на покос в работницы ушла. Дети одни. Свекровь Степанида доглядывала. Дома близко стояли. Пришли арестовывать врага коллективизации Анну Сидорову, она на покосе. Другой раз пришли, а она ещё не вернулась. Вот вместо неё свекровь Степанида и назвалась. Рассудила: "Возьмут Анну - дети сгинут, а при матери может и выживут". Назвалась и ушла на свою Голгофу. Уже через много лет узнали через выжившего соседа, что везли их в Сибирь, почти не кормя. За Тюменью, на санитарной стоянке выбросили из вагона тело моей прабабушки Степаниды, как многих выбрасывали на таких санитарных стоянках. Просто из вагона к насыпи. Там и осталась. И не найти.
     Что удивительно, дед Иван высокий был, у бабы Анюты в роду все высокие были. А мама моя, да я - метр пятьдесят росту - в неё, в Степаниду. Дядья мои и сыновья, вся родня - тонкие да рослые, а мы с мамой как горошинки, в неё, в Степаниду.
     Когда же бабушка с покоса вернулась, забранных уже на станцию свезли. Бабушка ребят схватила, да в ночь до станции пешком. Маме четвёртый годок, её на руках. Туда добрались, а там уж вагоны товарные, куда их загнали, заколотили. Оконца маленькие, железом стянутые, да и высоко, не увидать кто там. Стали от вагона к вагону бросаться, вдруг услышит, отзовётся. Да народу очень много было. И соседи пришли, так же метались по забитой народом этой станции Милославская Рязанской губернии. Так же звали своих два дня. Так же не слышали ответа от заколоченных этих вагонов. Два жарких дня стоял этот крик. Все имена слились одним гулом. В полдень их отправили. Пустые рельсы. Некого звать-искать. Надо домой. Мои-то голь полная, а соседи ягнёнка печёного принесли, он портится начал. Жара. До дома 20 вёрст. Они наших угостили. Вкуснее этого ягнёнка и памятнее этого дня в детстве моей мамы ничего не было. Голодали ведь. Баба Анюта с Лёнькой, со среднем, побираться пошла. Старшего Николая в работники взяли. А маму тётка троюродная пригрела. Они бездетные были, а с коровой. Масло сбивали, на продажу, а пахтой сами жили. Вот мама и выжила. Вместо кукол - бутылку с молоком по коленке катала, масла сбивала.
     Упокой Господи душу рабы твоей Степаниды и иже с ней убиенных, прости их прегрешения…

Декабрь 2004г. г.Воронеж.