Елизавета Карпова родилась в селе Емельяновка Воронежской области. С пяти лет живет в Воронеже. Училась в ВГУ и в пединституте, в школьные годы занималась в литературной студии у литературоведа Оразцова А. А.
Ходила младёшенька…
Елизавета Карпова
Лето 1933 года в Воронеже выдалось жарким. Солнце нещадно палило. Трава пожухла. На дорогах серая пыль суховеем поднималась в воздух и закручивалась воздушным столбиком. Изнемогая от жары, мы, босые, то бесцельно бродили по этой пыли, то садились на землю около дома и ждали, когда редкий прохожий понесёт хлеб. Но хлеба не давали. Иногда мать зазывала нас в дом и давала какое-нибудь задание: подмести пол или заштопать какую-нибудь вещь. И в это время голод с ещё большей силой запускал свои щупальца в желудок, который мучительно просил есть.
В доме не было абсолютно никакой еды. У матери была малышка - Машенька. Ей было всего несколько месяцев отроду. Я не помню, чем она её кормила. Ребёнок умер, не дожив и года. Помню маленький гробик, и мы, дети, вереницей шли за гробом до кладбища.
Отец утром уходил на работу. Приходил поздно вечером и приносил буханку чёрного хлеба. Мать разрезала хлеб на маленькие "шоколадки" и одну такую шоколадку с какой-нибудь похлёбкой раздавала нам на ужин.
До 20 мая мы ходили в школу. Там было хорошо. В школе, на большой перемене, нам бесплатно давали перловый суп. Мне тогда казалось, что эта самая вкусная еда. В столовую заходили парами. Столы стояли в один ряд посреди зала. На столах стояли миски с супом и лежали ложки. Никакого шума, тишина и порядок.
Я благодарна своим учителям. Они учили нас терпеть и надеяться. А любовь и уважение к ним они заслужили своим вниманием и обращением с нами. Учительница русского языка никогда не ставила тройку. Полнейшая тишина на уроке, и все учились на "четыре" и "пять". Таким же был и учитель математики. Никогда не кричал, а требовал только то, что он объяснял в классе. Двоек не ставил, а тройка была позорной отметкой. Другая уительница по математике занималась с нами в кружке самодеятельности. Вместе с ней, после уроков, мы шили себе костюмы из бумаги, репетировали и выступали на школьной сцене. Учитель пения занимался с нами в хоре. Пели отрывки из классических опер: "…Туча с громом возговаривалась", "…Ходила младёшенька по борочку" и другие.
Мы жили на окраине города, в частных домах. Ещё одна улица, а дальше - дорога на Москву и поле, поле… Одна девочка узнала: в семи километрах от города есть свалка и там много косточек от слив. Мы гурьбой отправились туда, набрали косточек, наелись. Конечно, мы отравились. Синильная кислота дала себя знать. И мы долго страдали болями в животе. Но всё равно потом ели зелёные сливы из соседского сада.
Близилась осень. Топить печь нечем. Утром мать посылала нас за дровяными отходами на лесопильный завод. Там разрешали нам брать щепу. Мы набивали её в мешки и на себе приносили домой.
От голода без конца болела голова, и ныл желудок. Но проблема с топливом продолжалась. Нужен был уголь. За углём мы шли с ведром и металлическими зацепками. В то время по ул. Кольцовской ходил маленький паровозик "Кукушка". Он доставлял железнодорожные грузы. Не доезжая до улицы Плехановской , паровоз останавливался и выбрасывал из топки шлак. Среди шлака мы выискивали несгоревшие угольки, зацепками вынимали их из горячего шлака и складывали в ведро. Затем мы пешком тащили ведро домой. Это больше трёх километров пути. А всего-то нам было 8 - 10 лет. Мать затапливала печь щепой, на неё насыпала угольки. Так печь топилась дольше.
Доставка топлива была каждодневной нашей работой, кроме уроков. И так всю зиму. Но вот выглянуло солнышко, потекли ручьи. Наступила ещё одна голодная весна. Я в школу ходила в ботинках, подвязанных верёвками. Ботинки "просили есть". Ноги всё время были мокрые. Но была ещё наиглавнейшая забота. Это хлеб. Его продавали в ларьке. Чтобы улыбнулась фортуна, очередь надо было держать сутками. Ночью приходилось чаще менять друг друга. Но часто привезённого хлеба не хватало.
Был солнечный, цветущий, тёплый день. Хлеб привезли утром. Очередь была длинная. Я и соседские дети стояли примерно в середине очереди. Около окна, из которого продавали хлеб, образовалась кучка людей, желающих получить хлеб вне очереди: больные, дряхлые. Вдруг, откуда ни возьмись - молодой мужчина среднего роста, довольно плотного телосложения, быстрым движением плеча вонзается в эту кучку стоящих у окна людей и изо всех сил начинает давить. Я оказалась близко от него. Его действия мне показались бесправными. Я, недолго думая, вынимаю из своей куртки иглу (мой рабочий инструмент - мать всегда заставляла шить что-нибудь) и ловким движением укалываю его в то место, на котором сидят. Он мгновенно отскакивает и, поскольку кроме меня около него сзади никого не было, он растерянно хватает меня за руки. Я, конечно, не признаюсь, иглы в руках у меня уже не было. Не помню, куда я её дела. Но всё равно он тащил меня к родителям. Я упиралась, меня поддерживали мои соседские ребята. И тут, на моё счастье, пришёл в очередь отец. Он освободил меня, сказав: "Моя дочь тише воды, ниже травы, она не могла Вас обидеть."
Не помню, купила я тогда хлеб или нет. Знаю одно: у ребёнка хватило мудрости схватиться один на один с бесправием, хамством.
А хлеб и до сего времени я считаю главной едой и отношусь к нему, как к живому, с уважением.
<< НАЗАД
